К Фролову

Печали врач, забав любитель, Остряк, поэт и баснослов, Поборник правды и ревнитель, Товарищ юности, Фролов! Прошу, прерви свое молчанье И хоть одной своей строкой Утишь душевное страданье И сердце друга успокой. Увы! кто знает, друг мой милый, 10 Что ожидает завтра нас! Быть может, хлад и мрак могилы, — Ничтожности ужасный час! Быть может, ярою судьбою Уж над моей теперь главой Смерть хладною своей рукою Махает острою косой! Почто ж, мой друг, нам тратить время И чуждыми для дружбы жить, Почто печалей вьючить бремя 20 И чашу зол в днях юных пить! Почто, — когда имеем средства Свое мы горе услаждать И из печали и из бедства С уроком пользу извлекать? Взгляну ль, мой друг, на мир сей бедный, И что ж, коль стану примечать? Меж тысячью едва приметно Счастливцев двух, а много — пять! Кто ж винен в сем? Увы! мы сами, 30 О, точно так, никто иной; С закрытыми идя очами, Не трудно в яму пасть ногой. . . . . . . . . . . . . . . . . И в самом деле, друг бесценный, Всё в нашей воле состоит. Пусть лютый рок и разъяренный Мне скорой гибелью грозит… Но я коль тверд, коль презираю Ударов тяжесть всю его, 40 Коль в оборону поставляю Терпение против всего, Тогда меня и рок устанет Всё с прежней ненавистью гнать, И скоро час и мой настанет, Мой друг! от горя отдыхать. Пойдем, Фролов, мы сей стезею — Вожатый дружба наш, — пойдем! Но вместе чур! рука с рукою! Авось до счастья добредем! 50 Авось, авось все съединимся — Боярский, Норов, я и ты, Авось отрадой насладимся, Забыв все мира суеты.

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

Июльский день прошел капризно, ветреный и облачный: то и дело, из тучи ли, или с деревьев, срываясь, разлетались щекочущие брызги, и редко-редко небо пронизывало их стальными лучами. Других у него и не было, и только листва все косматилась, взметая матовую изнанку своей гущи. Слава богу, это прожито. Уже давно вечер. Там, наверху, не осталось ни облачка, ни полоски, ни точки даже… Теперь оттуда, чистое и пустынное, смотрит на нас небо, и взгляд на него белесоватый, как у слепого. Я не вижу дороги, но, наверное, она черная и мягкая: рессоры подрагивают, копыта слабо-слабо звенят и хлюпают. Туман ползет и стелется отовсюду, но тонкий и еще не похолодевший. Дорога пошла молoжами. Кусты то обступают нас так тесно, что черные рипиды их оставляют влажный след на наших холодных лицах, то, наоборот, разбегутся… и минутами мне кажется, что это уже не кусты, а те воздушные пятна, которые днем бродили по небу; только теперь, перемежаясь с туманом, они тревожат сердце каким-то смутным не то упреком, не то воспоминанием… И странно, — как сближает нас со всем тем, что _не — мы_, эта туманная ночь, и как в то же время чуждо друг другу звучат наши голоса, уходя каждый за своей

душою в жуткую зыбкость ночи…

Брось вожжи и дай мне руку. Пусть отдохнет и наш старый конь… Вот ушли куда-то и последние кусты. Там, далеко внизу, то сверкнет, то погаснет холодная полоса реки, а возле маячит слабый огонек парома… Не говори! Слушай тишину, слушай, как стучит твое сердце!.. Возьми даже руку и спрячь ее в рукав. Будем рядом, но розно. И пусть другими, кружными путями наши растаявшие в июльском тумане тени сблизятся, сольются и станут одна тень… Как тихо… Пробило час… еще… еще… и довольно… Все молчит… Молчите и вы, стонущие, призывные. Как хорошо!.. А ты, жизнь, иди! Я не боюсь тебя, уходящей, и не считаю твоих минут. Да ты и не можешь уйти от меня, потому что ты ведь это я, и никто больше — это-то уж наверно…

Оцените, пожалуйста, это стихотворение.
Помогите другим читателям найти лучшие произведения.