Слепец

На виды видевшей гармони, Перебирая хриплый строй, Слепец играл в чужом вагоне "Вдоль по дороге столбовой". Ослепнувший под Молодечно Еще на той, на той войне, Из лазарета он, увечный, Пошел, зажмурясь, по стране. Сама Россия положила Гармонь с ним рядом в забытьи И во владенье подарила Дороги длинные свои.

Он шел, к увечью привыкая, Струились слезы по лицу. Вилась дорога столбовая, Навеки данная слепцу. Все люди русские хранили Его, чтоб был он невредим, Его крестьяне подвозили, И бабы плакали над ним. Проводники вагонов жестких Через Сибирь его везли. От слез засохшие полоски Вдоль черных щек его легли.

Он слеп, кому какое дело До горестей его чужих? Но вот гармонь его запела, И кто-то первый вдруг затих. И сразу на сердца людские Печаль, сводящая с ума, Легла, как будто вдруг Россия Взяла их за руки сама. И повела под эти звуки Туда, где пепел и зола, Где женщины ломают руки И кто-то бьет в колокола.

По деревням и пепелищам, Среди нагнувшихся теней. "Чего вы ищете?" - "Мы ищем Своих детей, своих детей..." По бедным, вымершим равнинам, По желтым волчьим огонькам, По дымным заревам, по длинным Степным бесснежным пустырям, Где со штыком в груди открытой Во чистом поле, у ракит, Рукой родною не обмытый, Сын русской матери лежит.

Где, если будет месть на свете, Нам по пути то там, то тут Непохороненные дети Гвоздикой красной прорастут, Где ничего не напророчишь Черней того, что было там... . . . . . . . . . . . . . . . . "Стой, гармонист! Чего ты хочешь? Зачем ты ходишь по пятам? Свое израненное тело Уже я нес в огонь атак. Тебе Россия петь велела? Я ей не изменю и так.

Скажи ей про меня: не станет Солдат напрасно отдыхать, Как только раны чуть затянет, Пойдет солдат на бой опять. Скажи ей: не ища покоя, Пройдет солдат свой крестный путь. Ну, и сыграй еще такое, Чтоб мог я сердцем отдохнуть..." . . . . . . . . . . . . . . .

Слепец лады перебирает, Он снова только стар и слеп. И раненый слезу стирает И режет пополам свой хлеб.

1943

Проверь свои знания

Кто автор этих строк?

Июльский день прошел капризно, ветреный и облачный: то и дело, из тучи ли, или с деревьев, срываясь, разлетались щекочущие брызги, и редко-редко небо пронизывало их стальными лучами. Других у него и не было, и только листва все косматилась, взметая матовую изнанку своей гущи. Слава богу, это прожито. Уже давно вечер. Там, наверху, не осталось ни облачка, ни полоски, ни точки даже… Теперь оттуда, чистое и пустынное, смотрит на нас небо, и взгляд на него белесоватый, как у слепого. Я не вижу дороги, но, наверное, она черная и мягкая: рессоры подрагивают, копыта слабо-слабо звенят и хлюпают. Туман ползет и стелется отовсюду, но тонкий и еще не похолодевший. Дорога пошла молoжами. Кусты то обступают нас так тесно, что черные рипиды их оставляют влажный след на наших холодных лицах, то, наоборот, разбегутся… и минутами мне кажется, что это уже не кусты, а те воздушные пятна, которые днем бродили по небу; только теперь, перемежаясь с туманом, они тревожат сердце каким-то смутным не то упреком, не то воспоминанием… И странно, — как сближает нас со всем тем, что _не — мы_, эта туманная ночь, и как в то же время чуждо друг другу звучат наши голоса, уходя каждый за своей

душою в жуткую зыбкость ночи…

Брось вожжи и дай мне руку. Пусть отдохнет и наш старый конь… Вот ушли куда-то и последние кусты. Там, далеко внизу, то сверкнет, то погаснет холодная полоса реки, а возле маячит слабый огонек парома… Не говори! Слушай тишину, слушай, как стучит твое сердце!.. Возьми даже руку и спрячь ее в рукав. Будем рядом, но розно. И пусть другими, кружными путями наши растаявшие в июльском тумане тени сблизятся, сольются и станут одна тень… Как тихо… Пробило час… еще… еще… и довольно… Все молчит… Молчите и вы, стонущие, призывные. Как хорошо!.. А ты, жизнь, иди! Я не боюсь тебя, уходящей, и не считаю твоих минут. Да ты и не можешь уйти от меня, потому что ты ведь это я, и никто больше — это-то уж наверно…

Оцените, пожалуйста, это стихотворение.
Помогите другим читателям найти лучшие произведения.